— Начнем с простого вопроса: в Риме руку повредил? — из-под правого рукава свитера выглядывал толстый бинт...
— Да нет. К премии это не имеет отношения. Летом отдыхал в Крыму. И там была единственная лужа, в которой я умудрился поскользнуться. Думал — пройдет, но в больнице сказали: перелом. И вот так я провел в Феодосии на больничной койке все оставшееся время.
— Как проявили себя “Звери” в Риме?
— Сперва погуляли по городу, съездили на репетицию премии. После этого по дороге в гостиницу наткнулись на албанца-металлиста. Он нас подвез. Правда, вместо гостиницы мы попали к нему домой. Там хлестали водку из горла, а албанец играл в плей-стейшн.
Кстати, мы так не очень налегали, это раньше постоянно пили в самолетах и безумно курили, сейчас поутихли. А вот он — вообще стаканами.
— С алкоголем понятно. Что было на следующий, самый важный день церемонии?
— Вышли мы на красную дорожку, и я обалдел: красной дорожки там не было, а вместо нее стояли заграждения и вокруг — куча камер, микрофонов.
Щелкают вспышки. Какой-то народ снует, нам незнакомый, интервью раздает. Ну я говорю Кириллу, клавишнику: мол, давай быстренько ретироваться.
Только мы начали растворяться в толпе, как раздается голос Тутты Ларсен: “Рома, куда вы побежали?” Я говорю: “Да люди какие-то непонятные...” Она: “Какие люди, это “Дюран-Дюран”!..”
А потом мы пошли смотреть премию по телевизору в баре. К нам “Блэк Ай Пис” подошли. “Привет, — говорят, — надо отметить: мы лучшие у себя, вы в России”. Выпили — виски с кока-колой. Потом подтянулись остальные.
В общем, звезды мирового масштаба очень даже дружелюбные. Это у наших музыкантов есть мания друг друга сторониться и понтоваться. Ну а потом я в туалете мужском еще заснял “Дюран-Дюран” на камеру. Они очень удивились.

Рокеры завистливее попсовиков

— Рома, слышала, что “Звери” не очень-то дружны с коллегами по сцене...
— Меня поражает пафосность российских музыкантов. Ведь группа “Звери” в своем роде уникальна. Мы не совсем музыканты, мы обычные люди, которые сломали стереотипы о поп- и рок-музыке.
Мне всегда казалось, что рок-музыканты честнее, да и не только мне, я думаю. Оказалось, что они-то как раз завистливые в отличие от попсовиков.
Выходит у нас новая песня “Напитки покрепче”. Человек не дурак. Он слышит: это рок-баллада. А радиостанция “Наше радио” заявляет: это не рок. И после этого мы получаем награду как лучшая рок-группа.
Главное — чтобы песня нравилась, а рок или поп — не важно. Мы вообще не причисляем себя к какому-либо направлению.

Зверь потерял голос

— Правда, что группа очень много гастролирует?
— Мы в последнее время зарядили по 24—27 концертов в месяц, но через пару месяцев такого ритма поняли, что это невыносимо тяжело. Потому что играть вживую и петь два часа, а потом переезжать в другой город — это очень трудно. Сил вообще нет. Через два месяца мы были обессиленными. И связки уже не работали.
— С этим была связана недавняя отмена концертов группы?
— Я действительно после такой гонки просто-напросто потерял голос. А под фанеру я петь не умею. Это стыдно и тяжело.
Хотя на самом деле некоторые не верят, что мы поем вживую! Мы же любим веселиться, энергетически обмениваться с залом. А они говорят: как можно прыгать и петь одновременно? А вот и можно! Мы же прыгаем! — Однажды вы так допрыгались, что аппаратуру сломали...
— Да это в общем-то часто происходит. Недаром обязательный пункт нашего райдера — где мы указываем, что сцена должна быть прочной. А лучше всего — бетонной. Некоторые удивляются: мол, они совсем того? Зачем на саунд-чеке прыгают как дураки, смеются? А это мы сцену проверяем. Потому что не все выполняют наши требования.И в Якутске была сцена с деревянными настилами без подпорок. Во время прыжка она прогибалась на двадцать сантиметров. Ну мы на концерте, как всегда, разошлись. И на предпоследней песне мониторы  от тряски падают в зал. Хорошо, что впритык к сцене было свободно. Потом падают барабаны, бочки скатываются, колонки, рвутся шнуры — в общем, полная разруха.
— Много понесла убытков группа?
— Нет, на этот раз нам организаторы не предъявили счет, потому что они были сами виноваты. Хотя однажды выступали на благотворительном концерте, и я сломал стойку от микрофона. Заплатил за нее 50 баксов. Это был первый и пока что последний убыточный концерт в моей жизни.

Бабник наоборот

— Как расслабляетесь на гастролях?
— До концерта мы спим. Потом я еду на всякие радиостанции, интервью давать, а после концерта уже можно алкоголь, если кому-то нужно, конечно.
Вот говорят, что группа “Звери” — алкоголики. Мы до концерта вообще не пьем. Если до выступления 50 граммов выпить, то больше двух песен ты не споешь — тело становится ватным. Это я на себе еще в Таганроге испытал, когда пел там в группе.
Наркотики я тоже не употребляю. Я тут посмотрел один свой концерт по телевизору. И действительно: увидел какой-то безумный взгляд, поведение такое, что, если бы это был не я, подумал: Рома Зверь обкололся или напился. На самом деле я просто такой внешне.
— Рома, что происходит у тебя на личном фронте?
— Многие говорят, что я ужасный бабник и меняю женщин как перчатки. Другие — что я гомосексуалист и встречаюсь с девушкой, чтобы никто ни в чем не заподозрил. На самом деле ни то, ни другое не соответствует действительности. Я понял одно: если кто говорит, что у него много девушек — значит, ему их явно не хватает. И соответственно “одинокий” человек не страдает от недостатка женского пола.
— Интересная трактовка. Тогда кто ты?
— Я? Бабник! — Зверь смеется. — На самом деле мне стало гораздо труднее знакомиться. Встречаю симпатичную девушку, хочу познакомиться, предложить в кино сходить. А она мне: “Ой, это ВЫ?! А дайте автограф!” На меня смотрят, как на звезду.
Хотя я действительно известный человек... — Билык улыбается. — И что теперь делать? Я раньше парился: кого она там любит? А сейчас — нет.
— А как насчет романов с поклонницами?
— На гастролях романы я не кручу. Что из этого выйдет? Ну пересплю я с ней, побуду один день — и уеду. Как она будет себя чувствовать после этого?
— Так все-таки нельзя одному-то...
— Естественно. У меня есть девушка, но я ее редко вижу. Она из Москвы. И сейчас как-то все непонятно у нас.

На сцену — в кедах с вещевого рынка